Норма ненормативного: ругаемся адекватно
2011
Норма ненормативного: ругаемся адекватно
Слово есть слово. Fuck = Е*ать.
Говорит священник или наркоман.
Это языковой акт. Фактический
языковой акт, кто бы ни говорил!
И любое искажение или смягчение
"по усмотрению переводчика" –
суть грубейшее нарушение!
(из интернет-форума)
Выдержка:
Мы постарались как можно убедительнее показать, что никаких раз и навсегда установленных пар соответствий между бранными словами в разных языках нет и быть не может (вообще, это положение верно для абсолютного большинства лексических единиц исходного и переводящего языков, однако здесь оно ощущается особенно остро). Однако пока мы не вполне ответили на вопрос, чем должен руководствоваться переводчик при передаче такой лексики.
Нам представляется, что здесь у переводчика три основных ориентира: коммуникативный эффект, литературная норма и переводческая целесообразность. О первом факторе мы уже начинали говорить выше. Собственно, задача переводчика – сделать так, чтобы бранное слово в переводе, во-первых, не потеряло когнитивный компонент своего значения (если он важен), а во-вторых, звучало не мягче и не грубее, чем в оригинале.
Для решения первой задачи стоит вернуться к делению сниженного словоупотребления на инвективную лексику, междометное употребление некодифицированной лексики и просторечный вокабуляр. Соотношение когнитивного и прагматического у слов из этих подклассов разное, а значит разные и стратегии перевода.
Междометная брань не несет почти никакой познавательной информации, поэтому при переводе когнитивный компонент такой лексики учитывать не стоит. Перевод расхожего Damn! вычурно-старомодным Проклятие! исказит речевую характеристику говорящего ради передачи никому не нужной внутренней формы.
Просторечный вокабуляр, наоборот, в первую очередь выражает информацию когнитивного характера, поэтому сохранение предметной соотнесенности в переводе крайне важно. Если в функции междометия Shit! вполне можно передать нашим Черт!, то во фразе There’s bird shit all over the house без указания на экскременты обойтись не удастся. Важно помнить об этом, когда то же shit употребляется как просторечие, но не в своем прямом значении. Взять хотя бы два примера из книги Джонсона: 1) That new venereal disease going around is really bad shit и 2) That’s why I always carry a jar of penicillin with me – it’s really good shit. В первом случае интересующее нас слово можно передать как та еще дрянь, во втором – как [пенициллин – это] вещь. Дерьмо ни в первом, ни во втором случае будет не к месту, как бы кинопереводчики ни стремились доказать обратное.
Что касается инвектив, то о них подробно говорилось выше. Соотношение когнитивного и прагматического там может широко варьироваться, так или иначе влияя на оскорбительный потенциал выражения.
Определившись с когнитивным компонентом, переводчик должен решить, какая степень грубости будет уместна для передачи компонента прагматического. Двуязычный словарь в этих случаях – ненадежный помощник, во-первых, потому, что место бранных слов в системе языка постоянно меняется и словарь всегда будет давать несколько устаревшие сведения, а во-вторых, потому, что в переводе грубой лексики очень многое, если не все, зависит от контекста. Например, Новый большой англо-русский словарь дает такие варианты для bastard (в инвективном значении): 1. 1) внебрачный, незаконнорожденный ребенок 2) груб. ублюдок 3) разг. шельмец; poor ~ бедняга; lucky ~ счастливчик; ? повезло подлецу! Однако Жельвис "приблизительным русским соответствием" этого слова называет выблядок (C.69), хотя дальше в качестве перевода фигурирует и козел. Ублюдок, выблядок, шельмец, подлец, козел – все это очень разные варианты, каждый из которых предполагает и свой уровень грубости, и свой стиль общения, и массу других факторов коммуникативной ситуации, а ведь список возможных вариантов далеко не полон.
Гораздо более верная стратегия – искать в языке перевода функциональное соответствие, а для этого надо понимать, насколько оскорбительным считается то или иное выражение вообще и какую роль оно играет в данном контексте. Чтобы определить, как воспринимается данная инвектива в культуре оригинала, переводчик может обратиться за советом к носителю языка (если носитель от таких вопросов не слишком смутится), почитать соответствующую литературу или проанализировать типичные контексты употребления того или иного бранного слова на исходном языке.
В 1972 г. американский комик Джордж Карлин выступил с монологом "Семь слов, которые нельзя говорить на телевидении". Построен он был на эпатажном использовании слов shit, piss, fuck, cunt, cocksucker, motherfucker и tits, которые действительно были недопустимы в американском телерадиовещании. Позже Карлин добавил в этот список fart, turd и twat, а затем и многие другие выражения. Впрочем, расширился список не потому, что нравы стали строже, а, скорее, потому, что репертуар надо было обновлять.
Тогда на радиостанцию, где прозвучала несколько видоизмененная версия этого номера, подали в суд. В итоге Федеральной комиссии по связи США было предоставлено право запрещать передачи с такой лексикой, если они выходили в "детское" время.
С тех пор утекло много воды, и в уже упоминавшейся нами статье 2004 г. Брайан Белкнэп пишет о том, что трудно научить пристойному языку детей, которым монолог Джорджа Карлина кажется старомодным курьезом. Вот довольно обширная цитата из книги Жельвиса:
В США в настоящее время значительная часть "непечатного" лексического пласта, так сказать, "вышла в печать". Современные романы, рассказы, поэмы, посвященные сегодняшнему дню, буквально наводнены словами, которых совсем недавно еще тщательно избегали или, в самом крайнем случае, обозначали первой и последней буквами.
Такое положение отражает ситуацию в устной речи. Так называемые "слова из четырех букв" или "f-words" ("damn", "fuck", "prick", "cunt", "tits" и т. д.) покинули бары и казармы и теперь употребляются в беседе за ресторанным столиком, пишутся на бамперах автомашин, выкрикиваются хором болельщиков на стадионах, регулярно произносятся в передачах по телевидению и в кинофильмах. За особую плату вы можете заказать сомнительное сочетание букв даже на номере своей автомашины или на майке. Имеются данные, что каждое 14-е слово в современной английской разговорной речи носит в той или иной мере резко сниженный характер... Английское слово "damn" входит в первые 15 наиболее употребительных слов, а некоторые другие примерно такой же резкости или грубее – в первые 75 слов…
Пятьдесят процентов бранных слов, которые можно услышать в общественном месте в США, составляют только два слова "fuck" и "shit"…
Как видно, слова, еще тридцать лет назад считавшиеся глубоко оскорбительными, проникают в повседневный язык самых разных слоев общества и отношение к ним все более терпимое. Пит Мэй в газете "Гардиан" приводит слова Сюзи Хэйман, пресс-секретаря организации "Пэрентлайн", предоставляющей бесплатные консультации для родителей. Хэйман рассказывает, как повела своего 11-летнего крестника на американские горки и перед самым началом аттракциона сказала ему: "Вот сейчас ты узнаешь, когда уместно сказать "Oh shit" .
Конечно, такие слова, как fuck, довольно грубы и даже весьма раскованные американцы, как правило, избегают их употреблять в присутствии родителей, учителей или начальства, но собранные примеры показывают, что по степени табуированности они не дотягивают до русского мата. Однако многие и многие радетели за чистоту перевода, проявляющие нездоровый интерес именно к скоромному лексикону, с этим не согласны:
- "Слово fuck на русский язык можно переводить по-разному - зависит от контекста. Но перевод всегда должен содержать мат, так как fuck - это матерное слово".
- "Если в сценарии, в идеи фильма, герой должен сказать “Fuck”, то это слово должно быть переведено на соответствующий мат русского языка".
- "Я уже давно, кстати, задумываюсь, когда у нас будет адекватный мат в переводе. У америкосов всевозможные fuck, cunt и тому подобные ругательства встречаются уже даже в детских комедиях, а у нас пока вот разродились всего лишь на несколько стеснительных "бля"".
Такие мнения в Интернете да и в личных беседах высказываются сплошь и рядом, причем, как правило, говорящие не утруждают себя хоть сколько-нибудь убедительными доводами. На каких основаниях ставится знак равенства между русским матом и английской бранной лексикой – этот вопрос никого не интересует, главное ¬– авторитетно наставить переводчиков на путь истинный.
Показательна последняя из этих интернетовских цитат. Говорящий признает, что американские ругательства попадаются в детских комедиях. Из этого наблюдения логично было бы вывести, что не так уж резка эта брань, раз встречается в таких контекстах, однако наш соотечественник недоумевает, почему до сих пор ее не переводят трехэтажным матом. Но если мы подчинимся этому требованию, то автоматически запишем американцев в патологические грубияны, сочтем их людьми, не стесняющимися материться при детях.
Разумеется, было бы смешно отрицать, что и в английском языке есть действительно грубые слова и выражения, которыми можно не на шутку обидеть адресата. Так, например, cunt, судя по тому, что говорят носители языка американцы, гораздо грубее, чем другие "семь слов", и по уровню табуированности приближается к русскому мату. Но дело не в том, что есть какие-то "самые-самые" ругательства, которые по ядрености превосходят известный нам набор. Иногда в одной культуре звонкую пощечину общественному вкусу наносит то, что в другой культуре с трудом сошло бы за инвективу. "Сейчас нас возмущают совсем другие вещи, – говорит преподаватель лингвистики Донна Джо Наполи из Суортморского колледжа. – Нас, например, очень задевают расистские высказывания" . Кстати, косвенно это подтверждает и Джеффри Хьюз, когда пишет, что в современную эпоху в суд скорее подадут из-за расистских высказываний, чем из-за оскорблений с сексуальным подтекстом .
Бузаджи Д.М. Сокращенная версия - Мосты N1(9)/2006. - М.: Р.Валент, 2006.
Комментарии